Моим двойняшкам 13 июля исполнится по 27 лет. Выросли дети. Но каждый раз в канун годовщины чернобыльской аварии я вспоминаю лето 1986 года.
На майские праздники мы с мужем и сынишкой поехали в гости к свекрови. Жара стояла августовская, все цвело и зеленело. Чтобы хоть немного загореть я выходила на улицу и подставляла лицо солнцу.
Я понимала, что в этом году в Крым отдохнуть не получится съездить – ожидали прибавления семейства (я была на седьмом месяце беременности). Первому сынишке было чуть больше года.
Что-то страшное, непонятное. И оттого, что непонятное, – еще более страшное. В восьмидесятых годах о мобильных телефонах никто не слышал. Информацию разносило сарафанное радио.
Вдруг по городу поползли слухи о каком-то Чернобыле. По телевизору сообщили – на ЧАЭС произошла авария. А по слухам – взрыв! Любопытные бросились к картам – где же он находится? И оказалось, что от Житомира не так и далеко.
Еще новость – уезжают евреи. Мы, украинцы и россияне, не могли представить, как это можно было бросить работу, квартиру, и уехать вместе с семьей, искать безопасное место. Но они были другими – были мудрее. Они знали – нужно спасать детей.
На носу были госэкзамены. Пока мы пытались узнать, насколько серьезна проблема с радиацией, подошло время сдавать экзамены. Договорились с мужем, что на следующий же день после сдачи экзаменов я уезжаю с ребенком в Крым. Так и сделали. Муж две ночи стоял в авиакассе в очереди за билетами. Днем подменяла его я – он шел на работу.
Когда приехала в Крым, к родителям, я почувствовала себя плохо. Видимо, перенервничала, да и переезд был не из легких в таком состоянии. Пришлось лечь на сохранение в районную больницу.
В палате уже лежало несколько женщин. Женщины вообще народ разговорчивый, а еще шесть человек в одной комнате! Замолкали только на ночь. И естественно, первая тема – мужья, вторая – Чернобыль. Здесь, так далеко от него, казалось, что ничего не может угрожать.
С нами в палате лежала молодая женщина из Киева. Ее родственники специально привезли рожать подальше от Чернобыля. Они снимали в Черноморске квартиру и по нескольку раз на день проведывали ее. Конечно, она считала себя в курсе всех событий – столичная штучка!
Она утверждала, что радиация совсем не страшна, что в Киеве все уже нормализовалось. А она лично как бегала в парке по утрам, так и продолжала до самого отъезда.
Все чувствовали себя хорошо, не смотря на жару под сорок. Никто даже не думал, что с кем-то из нас что-то не в порядке. Пришло время рожать первой женщине их нашей палаты.
Ее отправили в Симферополь – не рискнули делать «кесарево» в районной больнице, серьезный случай. Второй подошла очередь рожать киевлянке. Она была очень спокойна и уверена, говорила, что все пройдет хорошо.
Прошло несколько часов, а о результате никто ничего не говорил. Пошел шепот по больнице – родила мальчика с огромной головой и печенью. «Не жилец» – скорбно качали головой медсестры.
Мы стали нервничать. Рядом со мной лежала женщина. Была полненькая, веселая, муж каждый день под окном. И вдруг говорит: «Не чувствую ребенка!». Врачи успокаивают – жарко, отдыхает… День прошел в нервном ожидании. На второй день – без изменений. Забеспокоились уже и врачи.
Стали высматривать, выслушивать. Диагноз – ребенок мертвый, удушился пуповиной.
Оставшиеся в палате были на грани нервного срыва. В ночь перед моими родами мне снится сон. Как будто я нахожусь в каком-то странном помещении, кругом на крюках развешены разрубленные вдоль туши животных.
Я в ужасе оглядываюсь и вижу, что ко мне подходит парень, но вместо ног у него какие-то мясные лохмотья. Он берет меня за руку и с силой тянет к столу, на котором лежит журнал. Он мне показывает, где мне надо подписаться. Я изо всех сил сопротивляюсь, потому что знаю наверняка, подпишусь – будет беда.
Я просыпаюсь в холодном поту, и только одна мысль – подписалась или нет. Восстанавливаю мысленно события и с облегчением вздыхаю – нет. Целый день крутится в голове – к чему бы этот сон?
Перед ужином вдруг чувствую – начинаются роды. Воскресенье, все разморенные от жары, врач где-то в другом отделении. Медсестра слушать не хочет: «Лишь бы до утра разродилась…».
Медсестре кричу: «Чтоб через 5 минут был врач!», иду в родзал, переодеваюсь, ложусь на стол.
Тут вбегает врач, только успела одеть перчатки и подхватить дочь. Через 2 минуты родился сын. Все произошло минут за 20-30. Это были первые благополучные роды в роддоме за последние дни после нескольких неудачных.
Пока я лежала в послеродовой палате, родилось несколько здоровых малышей. Как будто разорвался какой-то страшный круг.
У каждого из нас, переживших то время, свои воспоминания. У меня – такие.