В Венецию едут за особой атмосферой – исчезания, упадка, смерти. Немалую роль в этом ее потустороннем амплуа сыграла знаменитая новелла Томаса Манна. Ну и, так или иначе, Венеция на самом деле «умирает», каждый год погружаясь на 5 миллиметров в пучину Адриатики.
Но вначале сентября, когда сезон еще в разгаре, Венеция производит впечатление живее всех живых. И меньше всего в этом шумном, суетливом туристическом наводнении (которое наводняет равно и воду, и сушу) думается о смерти. И сложно представить, что здесь вообще кто-нибудь задумывается о чем-то кроме как, что посмотреть, что поесть и что купить.
Стандартные туристические радости. Но на фоне изящных декораций, которыми, по сути, и является Венеция, радости эти приобретают особый шарм.
Где же она?
Мы приехали в Венецию ровно первого сентября, но ничто вокруг не намекало на осень. Хотя, впрочем, в западной Европе официально осень наступает астрономически, а не календарно (то есть 22-23 сентября). Поэтому официально и тем более метеорологически (солнце и +27) в Венеции было лето.
От вокзала до отеля, который находился где-то в центре, мы пошли пешком. Пишут, что эффектнее всего в центр города прибывать на водном трамвае. Но пешком тоже интересно получается. Идешь-идешь а вокруг очаровательный, но вполне обычный итальянский городок. С узкими улочками и с крошечными площадями, с сувенирными лавками и с продуктовыми рынками. Где же она, эта Венеция, наконец?
Первые ласточки. То есть гондолы
А она проступает как-то очень постепенно. Сначала тут и там начинают показываться канальчики, а потом каналы побольше. Из-за угла выплывает одна гондола, вторая, третья. Очень плавно и совершенно бесшумно. И так органично вписываясь в антураж, как будто нет ничего обычнее на свете, чем лодки, которые плавают между домами. А затем справа – раз! – и появляется Каналище, как сами венецианцы называют свой Гранд-канал. И тут уже она – Венеция. Такая, как на фотографиях и открытках. Вода и дворцы. Великолепное дизайнерское решение.
Перекур у гондольеров. На самом деле это просто чудо из чудес как эти люди управляют своими плавсредствами
Одним веслом с точностью до сантиметра вписываться в здешние повороты… Годы и годы тренировки. Для того чтобы получить лицензию на право возить туристов необходимо минимум пять лет рабочего стажа. И, думаю, дар божий.
Украинское эхо
Найти определенный адрес в Венеции оказывается не так уж просто. Город поделен на шесть районов и каждый имеет сквозную нумерацию. Причем нумеруются не дома, а двери, то есть как бы квартиры. Улиц как таковых нет. Вот и ищите в своем районе дом номер так 4678. Как это возможно без GPS-навигации, представлять не хочется.
Каналище. Он же Гранд-канал
Наша гостиница была даже не гостиница, а маленький но, очень приятный гест хаус на девять номеров. Сам номер крохотный, но чистый и уютный. Из персонала двое русскоговорящих: одна – скромная горничная Лариса, вторая – очень коммуникабельная Алина за стойкой регистрации. Алина из Ровно. В Италии она, потому что ее сын играет здесь в футбол, а муж «гоняет» машины из Голландии в Украину. Говорит очень выгодно. Обещала приехать в гости в Амстердам.
Любовь и голуби
Первый раз от гостиницы до главной площади города Сан-Марко мы петляли минут 20. Потом оказалось, что на самом деле тут пять минут ходу.
Сама площадь – обрамленный дворцами прямоугольник с Собором Святого Марка во главе и археологическим музеем напротив. С боку к площади прилегает прямоугольник поменьше, который выходит к морю и на нем же расположен Дворец дожей.
Нигде больше я не встречала такой высокой концентрации человеческой любви к голубям как на Сан-Марко. Людям по каким-то причинам нравится кормить голубей. И, в общем-то, не должно быть разницы, где это делать – на какой-нибудь знаменитой площади или во дворе собственного дома. Но на Сан-Марко со многими в отношении голубей случается что-то вроде истерики. Вот так посмотришь на это всё и подумаешь, для полного счастья человеку иногда просто не хватает, чтоб ему на голову сел голубь, а лучше парочка.
И вначале был голубь
У венецианцев вообще долгая история с этими птицами. Считается, что именно голуби привели на острова лагуны первых поселенцев. Якобы голуби первыми покидали свои гнезда в римских городах, павших под натиском гуннов, и в поисках нового пристанища выбрали здешние места. И знак благодарности за наводку венецианцы взяли на себя заботу об их пропитании. За счет государственной казны птиц кормили до 1952 года, после чего эта привилегия досталась одной итальянской страховой компании. Она выписывала птичкам довольствие в виде 200 килограмм маиса и пшеницы зимой (в два захода), и в два раза меньше летом (потому что летом сто килограммов в день «засевали» туристы).
Вот как Генри Мортон, известный писатель-путешественник, в своих непревзойденных путевых заметках «От Милана до Рима» описывает птичью трапезу на Сан-Марко:
«Если вы без десяти девять утра идете к дальнему концу пьяццы, что против музея Коррер, подождите, посмотрите, что произойдет. Вы увидите, как из соседней галереи выйдет человек в фуражке и сером плаще. В руке у него будет ведро с крышкой, а на крышке инициалы — AG (Assicurazioni Generali – название страховой компании). Вы ощутите, как все замерло в ожидании, но основная масса птиц остается на своих местах: голуби знают, ни одно зерно не упадет на землю, пока часы на кампанилле не пробьют девять раз. Сотня голубей расхаживает вокруг ведра, какая-нибудь невыдержанная птица залезает на кромку и как бы вызывает других голубей последовать ее примеру. Человек стоит. Ждет. Откуда-то доносится бой часов, но ни человек, ни птицы не двигаются. Они знают, что это не часы кампанилы. Как только часы отбивают время, мужчина поднимает ведро и высыпает маис в форме огромной буквы А, за нею следует такая же большущая G.
Одновременно с громом, который я уподобил бы сотне венецианских ставен, опущенных в один момент, воздух наполняют крылья. Это птицы слетают с крыш и труб, со статуй святых и колоколов собора, зависают на мгновение в серо-голубом вихре из перьев и затем тугой массой опускаются на землю. И вот они уже быстро кивают головами и переступают маленькими малиновыми лапками. Любой, кто увидит их в этот момент, решит, что они неделю не ели.
В первые несколько секунд человек виден по пояс, затем вы едва можете различить среди крыльев его голову, и, наконец, он пропадает окончательно в голубином циклоне».
Конечно, мы не могли такое пропустить, и без пятнадцати девять примчались на Сан-Марко, где меня настигло одно из сильнейших жизненных разочарований: никакого человека в плаще, никакого голубиного циклона.
Оказывается, что сведения Мортона несколько устарели – книга была написана в 1967 году. Страховая компания вроде как живёт и здравствует, но в 2008 году городские власти Венеции выдали запрет на кормление птиц. Причем он также относится и к туристам. Так что все эти голубиные страсти, которые, бушуют на площади днём, нелегальны.
О времена, о имена
А в целом на Сан-Марко – с голубями или без – царит невыносимая легкость бытия. Чему немало способствует чудесное музыкальное сопровождение нескольких мини-оркестров, которые играют прямо на летних террасах кафе. Таких кафе по периметру площади несколько. Все они имеют историю в 300 лет и являются старейшими не только в Венеции, а во всей Европе. Во Флориане, например постоянными клиентами бывали Казанова, Байрон, Руссо и Гёте. А в Лавене в свое время каждый день с пяти до шести засиживал Вагнер. Но для меня больше радости было от того факта, что музыканты Лавены в тот солнечный полдень играли попурри из советских кинофильмов. И когда официант в белоснежном пиджаке с эполетами подносит тебе бокал шампанского под «Где-то на белом свете» – в этом что-то такое есть. Правда, дорого.
Официанты на Сан-Марко не лишены обаяния. И чаевых тоже
В Венеции вообще всё дорого. Даже Бродского от венецианских цен бросало в дрожь, и пальто он в местных магазинах покупал в кредит, о чём пишет в своей «Набережной неисцелимых». Ну от цен в бутиках Шанель или Гуччи кого хочешь бросит в дрожь. А в венецианских закоулках представлены все мыслимые имена миланской недели моды. Моя бы воля, я бы эти все эти лавочки от кутюр прикрыла. Отвлекают они как-то. Ну и расстраивают.
Людей со средним достатком, по крайней мере. Но судя по количеству клиентов, толпящихся за витринами, проблем со сбытом Шанель и Гуччи не испытывают.
Дорогой Гарри
Если говорить о здешних модных закоулках, нельзя не вспомнить знаменитый бар Гарри, бармен и основатель которого явил миру коктейль беллини и закуску карпаччо. Этот бар хоть и помоложе кафе на Сан-Марко (функционирует с 1931 года), но заведение не менее легендарное. По сути это и не бар, а ресторан, куда любили захаживать Чарли Чаплин, Хемингуэй, Капоте, Хичкок и многие прочие знаменитости прошлого. Говорят, и настоящего тоже. Правда, мы никого из знаменитостей (по крайней мере, знаменитых нам) у Гарри не заметили. Хотя крошечное помещение два на четыре было забито под завязку. Публика стильная: Луи Витоны, Ив Сен Лораны. Любо дорого, одним словом.
Мы решили выпить хотя бы по беллини у барной стойки, но место у стойки тоже надо было ждать. А, например, молодая мусульманка в платке с супругом никуда не торопились, неспешно попивая зелёный чай. Рядом в углу, кстати, даже коляска с их ребенком поместилась. Хотелось спросить у этой мусульманки, какое ее любимое произведение Хемингуэя, но как-то не решилась. В общем, не стали мы ждать. Да и бокал беллини здесь стоил 18 евро. А я не особо-то и люблю беллини.
А карпаччо мы поели в другом ресторанчике неподалеку, и это было самое вкусное карпаччо, которое я пробовала. И кто знает, может в этот ресторанчик тоже какой-нибудь Бродский захаживал.
Хорошая у Бродского компания
А мы вот к Иосифу Александровичу не преминули зайти. Ну к нему на могилу, которая находится на старинном венецианском кладбище на острове Сан-Микеле. Бродский был здесь перезахоронен. Изначально его тело было предано нью-йоркской земле. Могилу поэта в протестантской части кладбища мы искали минут сорок. Хотя на фоне остальных, довольно таки заброшенных, захоронений могила Бродского выделяется. Судя по количеству цветов и бумажных записок, адресованным Ему, посетители здесь бывают регулярно. А вообще, Сан-Микеле – место приятное. (Насколько приятным может быть кладбище…) Особенно в погожий летний день, когда летают бабочки, стрекочут стрекозы и благоухают лавровые кусты.
Мимо острова Мурано
После Сан-Микеле мы поехали – вернее поплыли на водном трамвае – на Мурано, один из крупнейших островов венецианской лагуны, где вот уже более тысячи лет производят то самое муранское стекло. Когда стекольная промышленность в Венеции только зарождалась, городской совет решил переместить все венецианские мастерские на Мурано. Чтобы уберечь старинные секреты стеклодувов от конкурентов, а также обезопасить город от возможных пожаров, которые у стеклодувов случались.
Сегодня на острове работают несколько фабрик, чья продукция расходится по всему миру. Но куда приятнее приобрести какую-нибудь вазу муранского стекла из первых, рук так сказать. Да и дешевле. Говорят, посредники за пределами Мурано очень «накручивают» в цене. А изделия на самом деле дорогие. Есть самые настоящие произведения искусств – от тысячи евро и намного выше. «Но вам очень повезло, и автор этого чудного кораблика за 2700 сегодня как раз зашел в магазин и готов сделать вам 30% процентную скидку». Эх, жалко не поможет эта скидка… Красивый кораблик был очень.
А так, на память, колечко за 15 евро можно взять. Да и разных безделушек подешевле тысячи евро тут тоже хватает. И выбирать их можно целый день, прогуливаясь по бесконечной череде сувенирных лавок.
Также стоит здесь заглянуть в какую-нибудь мастерскую, где за десять минут стекольных дел волшебник из пары огненных шаров выдует разноцветного арлекина.
Ну а после всех трудов на Мурано просто обязательно подкрепиться в каком-нибудь местном ресторанчике. А что нам, туристам, еще надо.
Лидо и кино
Еще один знаменитый местный остров Лидо в те дни как раз принимал 69-й Венецианский кинофестиваль. Сам остров – типичная курортная Италия. Каналов практически нет, гондол соответственно тоже. Зато есть машины, что уже как-то само по себе не привычно после основной Венеции. Что за странный шум? А ну да. Обычно же люди ездят на машинах…
Есть здесь также несколько пляжей с зонтиками и лежаками. На Лидо, кстати, разворачиваются события «Смерти в Венеции» – как в новелле Томаса Манна, так и в экранизации Висконти. Кстати сам фильм в 1971 году получил спецприз Каннского кинофестиваля. Что же до 69-го Венецианского, то посмотрели мы на красную его дорожку. Ну, дорожка, ну красная. Никто по ней не дефилировал. Дело было вечером, кинозвезды, вероятно, разошлись по показам. Остались одни праздношатающиеся зеваки.
Львы бывают разные
А по окрестным барам маленькими компаниями и поодиночке можно было встретить людей с бейджами фестиваля. И не понять, то ли это режиссер какой-нибудь зашел съесть панино с моцарелой, то ли осветители сцены вышли выпить по бокалу пива. Фестиваль – это конечно очень интересно. Но для посвященных. А фильмы и в кинотеатрах можно попозже посмотреть.
Время контрастов
Ночная Венеция оказалось неожиданно активной. Улицы запружены, бары переполнены. По большей части итальянцами, которые вероятно съезжаются сюда с материковой Италии на выходные. В бары все не помещаются, поэтому, многие толпятся на улицах, потягивая традиционный здесь спритц – слабоалкогольный коктейль из белого вина, кампари и содовой. Атмосфера легкая и приятная. Как всегда у итальянцев.
Интересно, где венецианцы арбузы выращивают…
На одной из прелестных камерных венецианских площадей мы обнаружили арбузный фестиваль. Очень неожиданно было наткнуться на это развесёлое буйство в одиннадцать ночи. Арбузов можно было съесть сколько влезет. Хоть бесплатно. Фестиваль благотворительный – кто хочет, тот кладет монетку в ящик. А арбузы были ну не хуже херсонских в сезон. И тут же какие-то испанские кабальеро с гитарами. Песни, танцы, хороводы. Какая-то женщина выиграла велосипед в лотерею. Довольная была. Наверно не местная.
В общем, жизнь бьет ключом. Но стоит отойти на каких-нибудь 50 метров от этих средоточий непринужденного веселья, как попадаешь в какое-то таинственное зазеркалье. Улицы пусты, окна и двери закрыты, а то и заколочены. Темно и очень тихо. Наверно это и есть та Венеция, которая исчезает. Та, которая просматривается в прорезях венецианских масок. Вот так любуешься этими изящными штуковинами, атрибутами пышных празднеств. Но стоит заглянуть в их пустынные глазницы, и какая-то смутная тревога, и что-то совершенно противоположное празднествам и веселью будто поглядывает на тебя неведомо откуда. И где-то за поворотом сейчас появится тень раскрашенного Ашенбаха. Ладно, не будем вдаваться в драматургию. Спишем это на излишнюю впечатлительность и пару бокалов спритца.
Поплыли
Ну и напоследок про гондолы. «Меджик момент», как кричат зазывалы, и они совершенно правы. В Венеции стоит побывать даже только ради этих сорока минут. Ступая на борт этих узких черных красавиц, предварительно натертых гондольером до лакированного блеска, опять-таки попадаешь куда-то, не туда, где ты был секунду назад.
Венеция без прикрас, но тоже весьма живописна
Лучше плавать где-нибудь подальше от туристических маршрутов, где гондолы не «ходят паровозиком». А где-нибудь в глубине жилых кварталов, пустынных даже в солнечное воскресное утро. Чтобы оказать один на один с этим странным городом. Прекрасным и теперь по-настоящему пугающем. Нет, сейчас мы в безопасности – бесшумно скользим, словно в масле, по тихим водам удивительного лабиринта.
Вода камень точит. Что уже говорить про дерево
Но вот глядя на метровые отметины, которые оставила прошлая вода (и совсем скоро – где-то в ноябре – она вернется); на заброшенные первые этажи с затопленными, уходящими в мутную глубину ступеньками; на буквально обглоданные водой до половины деревянные двери и металлические решетки… Как там, красота – страшная сила? Или просто – страшная красота… Красота нашего бессилия перед чем-то другим.
Школа. Решетки на окнах чтобы дети в каналы не падали?
В общем, Венеция на самом деле умирает. Но в запасе у нее еще имеется сотня-другая лет.
Катя Малиновская, для Репортер Житомира из Венеции